Сегодня в Театре им. Ленсовета отмечают 100-летие режиссера

Посреди этих 100 лет был золотой век театрального счастья, забыть о котором нельзя. Игорь Петрович Владимиров пришел в Театр Ленсовета (после Корабелки, войны, нашего Ленкома и Театра Комиссаржевской) не на пустое место и не с пустыми руками. До него тут работал Николай Павлович Акимов («Свадьба Кречинского», «Дело»), а раньше Кролль, Бромлей, Сушкевич: труппа с 1933 года, конечно же, и старела, и обновлялась, но в ней удерживалась и оттачивалась «порода», лучшие качества отечественных театральных школ. Сюда и пришел Владимиров с Алисой Фрейндлих, которая, конечно, скоро стала камертоном настраиваемой труппы. И далее – он строил свое здание на том прочном фундаменте, что уже существовал, и пестовал труппу, лучшую на свете, звучный, специфически ленсоветовский терпкий ансамбль. Играли Алиса Фрейндлих, Леонид Дьячков, Алексей Петренко, Лариса Леонова, Ирина Балай, Михаил Девяткин, Дмитрий Барков, Елена Маркина, Анатолий Равикович, Галина Никулина, Ефим Каменецкий (и многие еще!); потом пришли актеры и актрисы другого поколения, большей частью – ученики мастера. Останавливаюсь в перечне, просто страшно упустить кого-то, да и люди сами знают и помнят… Огромное число! – и все большие артистические индивидуальности.

Возводимое им здание, казалось, было несерьезным на фоне тяжеловеса – товстоноговского БДТ. Это были снобистские клише, они же и шоры официального восприятия: что театр этот легковесен, и что Театр Ленсовета – это Алиса Фрейндлих, и точка.

Суть, однако, в том, что владимировский театр именно противостоял клише в принципе, и на всех фронтах. Эта позиция требовала мужества, она и притягивала публику, поддерживая в людях достоинство. Делалось это артистично. В том едином «бодании теленка с дубом», которое объединяло Таганку, «Современник», Малую Бронную, БДТ, ТЮЗ Корогодского, вообще творческих людей – у Владимирова своя позиция, он словно был мальчиком из андерсеновского «Голого короля». Театр противопоставлял «легкое дыхание», внутреннюю раскованность тупому официальному фасаду застоя, словно говорил во всеуслышание «А король-то голый!». Вот за этим люди и ломились сюда. Театр был демократичен, а диалог со зрителем был глубоким и существенным без ложной значительности. Здесь ничего общего не было с апологией «простого советского человека» – дежурного и обезличенного персонажа официозной субкультуры.

Всплывает сегодня, как Атлантида, архипелаг знаменитых ленсоветовских спектаклей 1970-х годов: духовно значительных, сценически исключительно щедрых… В записи существуют, прежде всего, спетое и станцованное, но никак не бездумное «Укрощение строптивой» (черно-белая копия живого спектакля) и мощные, нигде больше не представимые «Люди и страсти» по классике немецкой литературы. Здорово, что это можно сейчас увидеть. А две совсем разные версии «Трехгрошовой оперы», значимо разделенные целым поколением (1966 и 1983 годы)! Владимиров слышал время, видел его краски в своих учениках, мог ставить про время, его ход: ведь таковы и «Мой бедный Марат», и «Варшавская мелодия». И были у него нестареющие спектакли, которые, казалось, не подвержены времени вообще: таковы «Игроки» по Гоголю.

Вот эта золотая эпоха театра, которую хранят в памяти владимировские актеры и ленсоветовская публика, была и по-настоящему драматичной. Музыкальные спектакли – «Дульсинея Тобосская» по Володину, «Левша», упомянутые выше постановки «Андерсеновского мальчика» – раздражали критиков. А он еще и дразнился. Рацер и Константинов были однозначным жупелом – а их тексты распевала, например, хамоватая молодежная тусовка в «Дульсинее Тобосской». И ведь это было точным решением. Такая, новаторски для того времени взятая, «прямая» фактура сегодняшней улицы была важна в той постановке. Ни чистоплюйство, ни вульгарность не были присущи Игорю Владимирову, и со вкусом в театре все было в порядке. Критика, «воспитанная» на товстоноговском «Идиоте», обходила молчанием «Преступление и наказание» в Театре Ленсовета, а эта недооцененная постановка Владимирова, где играли Леонид Дьячков, Алиса Фрейндлих, Алексей Петренко, Анатолий Равикович, Ефим Каменецкий, Галина Никулина, была исключительно ценна достоевской сложностью взгляда на человека.

Кстати, о критике. В Зеленом зале на Исаакиевской, 5 была конференция об этом спектакле, организованная Сергеем Васильевичем Владимировым. Он же, кстати, написал о спектакле «Мой бедный Марат» тонкую и глубокую статью, не пропустив, кажется, ни одного представления. А на конференции о «Преступлении и наказании» выступал Павел Петрович Громов – о «простой вещи»: о том, что театр порвал с въевшейся у нас традицией делить персонажей на «положительных» и «отрицательных». Вот такие «простые вещи», под стать «Андерсеновскому мальчику», были по силам Игорю Петровичу Владимирову. А Громов вскоре написал фундаментальную статью для журнала «Театр»: «Театр Ленсовета, его режиссура и его актеры». Но в городе консервативный расклад репутаций берегли пуще глаза, и статус «бульварного театра» для не очень задумывающихся критиков стал служить некоей «терминологической» отмычкой, как всякая отмычка, имеющей мало отношения к художественной сути дела.

Игорь Петрович Владимиров строил театр не на случайном фундаменте и, как выяснилось, невероятно прочный. Десятилетие Владислава Пази удивило благородной пластичностью его руководства театром. Достаточно вспомнить его «Лицо», «Владимирскую площадь», «Фредерика, или Бульвар преступлений», чтобы понять это. Сам «Бульвар преступлений», который начинался уже в фойе театра, словно кидал кость приверженцам идеи об особой «бульварности» творческого лица ленсоветовцев. Так нет же: это была вполне сознательная стилизация. Ведь ленсоветовцы не снобы, и сам «бульвар» как таковой – не жупел, так же как и «Владимирская площадь» как таковая. И вот теперь: уже и пора Юрия Бутусова, кажется, уходит в прошлое. А ведь в артистическом ансамбле его спектаклей, таком пряном, исполненном актерского драйва, на мой взгляд, смог в какой-то мере проявиться и «владимировский» код! – оттого-то этот этап оказался здесь ко двору.

А как Владимиров любил сам выйти на сцену! Играл Свидригайлова в очередь с Петренко, чудесно играл Гаева в «Вишневом саде» – и просто радовался общению с публикой, выходя после, казалось, рядового спектакля на сцену и представляя дебютантов, юбиляров.

Вся Владимировская Атлантида – незабываема. И у нее была изумительная ленинградская публика.

Надежда Таршис, блог «Петербургского театрального журнала», 29 декабря 2018